Ярославская область: Пошехонье

«Пошехонье» звучит почти так же сказочно, как Лукоморье, и больше ассоциируется с местностью, чем с городом. Название и впрямь гораздо старше города — Пошехоньем некогда звали целый край по берегам реки Шексны (древнее имя реки — Шехона, Шехонь, Шехна, потому и Пошехонье). От Шексны-Шехони теперь мало что осталось, в буквальном смысле — после образования Шекснинского и Рыбинского водохранилищ река сократилась почти на 2/3 и «отодвинулась» от города Пошехонье на сотню километров к северу: теперь крупнейший город на остатках древней реки — вологодский Череповец. А в Ярославской области сохранился лишь крохотный участок старого русла Шексны, в Рыбинске, как раз на нем стоит Рыбинская ГЭС.

Река, давшая название местности, по ярославской земле больше не течет. Часть исторического Пошехонья ныне покоится на дне Рыбинского водохранилища. Город Пошехонье, по сути, единственный наследник былой славы этих мест. Ему повезло гораздо больше, чем соседней Мологе и благодатному Мологскому краю, исчезнувшим безвозвратно, — Пошехонье избежал трагического затопления, рукотворное Рыбинское море остановилось почти у городской черты. Хотя воды Пошехонью всегда хватало: город стоит в необычном месте, на слиянии пяти рек: четыре речки — Сога, Шельша, Пертомка и Троицкий ручей — впадают в пятую, Согожу. А та — в Рыбинское водохранилище. Мостов в маленьком Пошехонье много, целых семь. На этом факте в Пошехонье и решили построить свой туристический образ: «город пяти рек и семи мостов». Заметьте, никакой отсылки к пошехонской старине или хотя бы к пошехонскому сыру.

Неспроста. С имиджем Пошехонью категорически не везло, особенно в XIX веке. «Подгадили», как ни странно, писатели. Едва монастырское село Пертома в 1777 году обрело статус города, а город стал уездным и сменил название на Пошехонь (кстати, редкий случай, когда населенный пункт получает название по окружающей местности, обычно бывает наоборот), как начался «черный литературный пиар». В 1798 году ярославский уроженец, писатель, фольклорист и балагур Василий Березайский придумал дразнильную книгу «Анекдоты древних пошехонцев», которая выставила ничего не подозревавших жителей в довольно чуднóм свете. «Как пошехонцы решили увидеть с дерева Москву», «как пошехонцы перепутали в темноте свои ноги», «как медведь откусил голову пошехонцу» — анекдоты и впрямь были смешными, раз книга выдержала несколько изданий и оставалась популярной вплоть до начала ХХ века.

К слову, второе издание «Анекдотов» было дополнено «Забавным словарем». Собранные в нем афоризмы и сегодня позволяют оценить юмор и мудрость Березайского — и, опосредованно, самих пошехонцев:

Арифметика — наука считать богатому свое, а бедному чужое.
Глупость — качество хотя и всеобщее, но никем в себе не усматриваемое.
Историк — говорит правду только тогда, когда пишет о прошедшем.
Счастье — подобие зимних сосулек, которые, чем более блестят, тем скорее растаивают.
Человек — без просвещения то же, что солнечные часы без солнца.

В конце XIX века за Пошехонье взялся Салтыков-Щедрин: в его «Пошехонских рассказах» и, позже, «Пошехонской старине» уже не было ничего смешного, все печально до безобразия. Зачем Михаил Евграфович поступил так с городом, в котором никогда не бывал, — загадка. Ведь Ярославскую губернию Салтыков-Щедрин любил, даже усадьбу здесь собирался купить. Есть мнение, что писателя как раз «Анекдоты» Березайского попутали — «я разумею… местность, аборигены которой, по меткому выражению русских присловий, в трех соснах заблудиться способны», объяснял Михаил Евграфович, мол, не конкретный город имел в виду, образ собирательный. Но вообще ход писательской мысли понять трудно — вот Достоевский так же «опустил» милейшую и любимую им Старую Руссу, но хотя бы вывел ее под псевдонимом Скотопригоньевск. А Пошехонью досталось адресно и по полной.

Но дыма без огня не бывает, и краевед Борис Сударушкин обнаружил истоки «дурацкой» славы Пошехонья в событиях XVIII века. Вот выдержка из его исследования:

«О том, как здесь сложился своеобразный уклад жизни, в очерке «Ярославль при императрице Елизавете Петровне» так писал Л.Н. Трефолев: «25 ноября 1741 года пало правительство, управлявшее Россией от имени младенца — императора Иоанна Антоновича. На престол вступила Елизавета. Переворот совершился быстро, в одну ночь: но события этой ночи надолго возвеличили солдат, способствовавших воцарению дочери Петра Великого. Почти весь Пошехонский уезд, составлявший и тогда часть Ярославской провинции, был разделен на участки, пожалованные импровизированным господам-помещикам». Неграмотные, забитые солдаты в одночасье стали владельцами земли, деревень и крепостных душ. Было отчего закружиться голове: из грязи — да в князи. Можно предположить, что над новоявленными господами потешались все, кому не лень, в том числе их собственные крестьяне. Ситуация сложилась поистине анекдотическая, которая не могла не породить анекдотов. И они появились. Можно с уверенностью сказать, что к этим анекдотам «приложили руку» и сами пошехонцы, которым было выгодно изображать из себя недотёп, с которых нечего взять. В этом отношении анекдоты о простаках-пошехонцах появились таким же образом, как народные сказки об Иванушке-дурачке, который сам себе на уме и любого умника за пояс заткнет».

В Словаре русских синонимов и сходных по смыслу выражений (изд. 1900 года) «пошехонье» находится в одном синонимическом ряду со словами «глушь», «болото», «волчий край», «медвежий край», «медвежий угол», «тьмутаракань», «захолустье», «глухомань», «волчий угол», «глухая провинция», «глухое место», «уединение». Можно подумать, что из всех уездных городков Российской империи только Пошехонье страдал какой-то исключительной захолустностью. Хотя леса вокруг города и впрямь знатные, подвида «дремучие».

Так общими усилиями имиджу Пошехонья был нанесен моральный ущерб, и свои комплексы город не изжил до сих пор. К примеру, болгарский Габрово своей репутацией «города из анекдотов» давно и исправно привлекает туристов, а Пошехонье предпочитает продвигать «пять рек и семь мостов». Правда, бренд «пошехоны-чудаки» присутствует на модных нынче шабашах сказочных персонажей, при этом несколько лет назад непреклонное пошехонское духовенство добилось отмены бездуховного «Дня Водяного», родиной которого пытались объявить город местные оригиналы. Два века спустя афоризмы Березайского грозят стать чистой правдой.

Между тем сохранившаяся в Пошехонье старина свидетельствует о том, что бывшее село Пертома в XIX веке как раз нащупывало путь из сельской жизни в городскую. Городок жил просто, но ладно — центральные улицы до сих пор обставлены вполне добротными каменными особняками. Потенциал всей местности был огромный — леса, луга, реки... Коровы давали отличное молоко. Говоря о дореволюционном Пошехонье, непременно упоминают многочисленные промыслы, которые здесь процветали, и среди них — золотобойное дело (производство сусального золота). Действительно, в начале ХХ века здесь было 16 сусальных мастерских. Но, например, маслоделен было аж 182 — в уезде в огромном количестве производили т.н. «голштинское масло». Был и сыроваренный завод — Пошехонье и Ярославскую губернию в целом называют одной из родин российского сыроварения. Но эта часть пошехонской истории заслуживает отдельного рассказа.

Если верить Брокгаузу и Ефрону, жители не особо стремились покинуть пошехонское захолустье: «отхожие промыслы развиты слабо; в этом отношении Пошехонский уезд занимает последнее место в Ярославской губернии. Уходящие на сторону составляют 10% населения (во всей губернии — 14,6%)».

После революции, словно подтверждая старую репутацию, новые власти поступили чудным образом: город не переименовали, как водится, в честь героя революции, а как бы дополнили — и стал он называться Пошехонье-Володарск. То есть не по-большевистски прямо, «взять и отрезать», а вот так, трепетно и аккуратно. Вообще, Пошехонью в ХХ веке относительно везло. Из храмов был полностью разрушен только большой, но не особенно изящный Рождественский собор второй половины XIX века. Масштабных новостроек не появилось. Образование Рыбинского водохранилища изменило до неузнаваемости всю карту местности, однако подняло уровень воды в пяти городских реках, что значительно способствовало судоходству и развитию городской промышленности.

Постсоветское время заметно пошатнуло благосостояние Пошехонья — в этом город не одинок. Закрылся даже сыродельный завод, производивший знаменитый пошехонский сыр. Впрочем, турист может и не заметить признаков экономического спада: Пошехонье являет общую для многих городов картину — храмы приведены в порядок, а гражданские памятники архитектуры страдают избыточной обшарпанностью. В маленьких городах это уже привычное явление. Но в целом Пошехонье, как и прежде, — синоним «уединения», тихого и ладного.

Здесь редакция передает слово корреспонденту, историку и краеведу Александру Можаеву:

Если поставить задачу ответить одной фразой на коварный вопрос «Зачем путешественнику следовать в этот далекий угол?», то автор бы ответил: прежде всего — за тишиной и безветрием. Пронесется по пустой улице редкий автомобиль — и снова штиль, в котором и время движется медленнее, чем обычно принято в малых городах России. Деревянные дома, цветущие палисадники, белье на веревках, дети и котики — готовые декорации к ностальгическим кинопостановкам, XXI век внешне покуда почти не приметен.

Правильно расчерченный веер центральных улиц сходится к площади Свободы (бывшей Базарной), в центре которой, конечно же, памятник Ленину. Говорят, последний в СССР, 1983 года. Планировкой Пошехонье похож на Кострому, и средокрестье улиц здесь тоже отмечено двумя прямоугольными кварталами Торговых рядов, выстроенных в 1830-е годы. Конечно, костромской комплекс много богаче и сложнее, но зеркальное отражение пошехонских аркад тоже создает вполне гипнотический эффект — хочется встать и тупить, просто любуясь игрой света и тени (похоже, многие пошехонцы так и делают).

Аркады сходятся к точке кульминации городского пространства — ярко-зеленому пятиглавию Троицкого собора, старейшей городской постройке, стоящей здесь с 1717 года. То есть тогда и города не было, а была сплошная Пертома и память о монашеском ските, вроде бы стоявшем на этом месте в XVI столетии. Рядом — высокая 75-метровая колокольня, появившаяся одновременно с несохранившимся Рождественским собором. Еще недавно колокольня была водонапорной башней, теперь она снова звонит, а пытливый путешественник может договориться о визите на ее смотровые площадки. Вокруг тянутся заросшие безлюдные скверы да просторное пятиречье, перевязанное лентами семи мостов. Тишь да гладь.

МЕСТНЫЕ ОСОБЕННОСТИ

В городе к услугам туристов — пара гостиниц, несколько баз отдыха, кафе и рестораны. Из учреждений культуры — очень симпатичный краеведческий музей, расположенный в деревянном здании бывшей земской больницы, и маленькая, но приятная экспозиция «Русь советская» в ДК поселка Ясная Поляна на окраине города. Есть еще два как бы музея — «Топтыгин дом» и «Резиденция Водяного». Это, что называется, на любителя, но если кто-то желает лицезреть пошехонскую чудаковатость в реале, то может заказать, например, диковинное «интерактивное шоу с участием пчелы и медведя».

В окрестностях города есть две местночтимые святыни. Во-первых, постепенно возрождающийся Адрианов Успенский монастырь, основанный в 1543 году преподобным Адрианом Пошехонским. Этому монастырю город в некотором смысле обязан своим появлением — село Пертома, самое крупное и зажиточное из уездных сел, принадлежало как раз Адрианову монастырю.

Во-вторых, святой источник Адриана Пошехонского у деревни Заднево. Источник производит сильное впечатление, поскольку находится в глухом месте (пару километров через лес от дороги) и пока не вытоптан толпами паломников. По преданию, святой Адриан, собравший деньги на строительство каменного монастырского храма, в 1550 году был ограблен и убит разбойниками — они ворвались в монастырь, истязали и задушили преподобного. Но благочестивые жители спрятали тело игумена от поругания как раз там, где сейчас бьет источник. Убиенного позже захоронили в стенах обители, но источник не иссяк. Две купели для раздельного купания невенчанных пар и трапезная избушка построены в середине 2000-х руками потомка тех благочестивых крестьян.

ИСТОРИЯ

Пошехонский район — самый большой по площади район Ярославской области и самый северный: он граничит с Вологодской областью. Пошехонье и Вологодчину некогда связывала не только река Шехонь-Шексна, давшая название местности. Исторически ярославское Пошехонье тоже «проистекло» из вологодских земель.

Связь такова: в 1486 году был образован Белозерский уезд, а в 1541 году из этого уезда была выделена новая административная единица — Пошехонский уезд. Его центром стало село Белое (ныне оно относится к Старосельскому поселению Вологодской области).

В 1540 году из вологодской обители Корнилия Комельского пришли в «пределы Пошехонския» монах Адриан и послушник старец Леонид. Решение об устройстве обители в «диких пошехонских лесах» было принято сразу после чудесного знамения, но строительство началось только в 1543 году — сначала Адриан и Леонид сходили аж в Москву за благословением.

В 1550 году Адриан был злодейски убит с целью ограбления, но основанный им Адрианов Успенский монастырь сохранился и в итоге сыграл значительную роль в истории уезда и города. Монастырю, в частности, принадлежало село Пертома — будущий город Пошехонье. Село было самым крупным в уезде, так что в 1680 году административный центр уезда и его городское правление были переведены из вологодского села Белое в Пертому. К тому времени относится знаменитая характеристика Пошехонья: «Пошехонский токмо уезд, а города не имеется». Это, пожалуй, первое документальное свидетельство пошехонских странностей.

Ярославским Пошехонье стало только в 1727 году — весь уезд был приписан к Ярославлю, и в составе Ярославской провинции — к Московской губернии. Императрица Екатерина II, любившая порядок и логику, распространила их и на Пошехонский уезд: в августе 1777 года село Пертома вместе с деревней Троицкой были наконец-то преобразованы в город Пошехонь, уездный город наместничества Пошехонье. Но без странностей и тут не обошлось: редкий случай, когда город получает свое название по уезду, а не наоборот.

Очень интересно искать Пошехонье на картах XIX века — Рыбинское водохранилище перекроило местность до неузнаваемости. Прежде набранное крупным шрифтом название «Пошехонье» буквально терялось среди набранных курсивом названий многочисленных сел и деревень.

Многое из истории Пошехонья XIX и ХХ веков мы рассказали в обзоре города, остается лишь добавить, что в 1992 году город избавился от второй части революционного названия Пошехонье-Володарск, присвоенного в 1918 году. Соседний Тутаев, например, так и живет под именем героя революции, не спеша возвращаться к историческому названию Романов-Борисоглебск. А в Пошехонье даже количество жителей стремится к дореволюционному: было около 5500, сейчас около 6000.

Неосвещенной осталась лишь одна важная история, про пошехонский сыр.

Пошехонский сыр

Изобретение пошехонского сыра — достижение советского времени. Пошехонье никогда не было родиной российского сыроделия — эта честь принадлежит селу Лотошино Московской области (там, в своем имении, князь Мещерский еще в 1795 году начал производство твердых сычужных сыров по европейским технологиям). Вплоть до революции т.н. «мещерские» или «русско-швейцарские» сыры считались лучшими в России.

Второй родиной русского сыроделия можно считать Тверскую губернию — именно там по инициативе и при непосредственном участии Николая Васильевича Верещагина (брата знаменитого художника) начало развиваться массовое артельное сыроделие. Верещагину за труды следовало бы поставить памятник — он еще и вологодское (изначально — парижское) масло изобрел. А сейчас над могилой Верещагина плещется Рыбинское водохранилище…

Масло- и сыроделие Верещагин изучал в Европе, пытался перенести европейские технологии на русскую землю с учетом наших реалий: разница в почвах, климате и организации крестьянского хозяйства все-таки ощутимая. Попытка оказалась успешной — по всей России начали плодиться артельные сыроварни, так что середину XIX века можно считать началом эры отечественного промышленного сыроделия. Тверские инициативы Верещагина естественным образом прижились в соседней Ярославской губернии, в том числе в Пошехонье. Этому немало способствовали соратники Верещагина, его друзья Владимир Бландов и Григорий Бирюлев. В городе открылись и успешно работали сыроваренные артели, но во второй половине XIX века спрос на сыры упал и производство пришлось сократить. Большинство сырных артелей перешло на производство масла. Этим и объясняется огромное количество маслоделен в дореволюционном Пошехонье.

Крупный сыродельный завод в Пошехонье был построен уже при Советах, в 1933 году. На этом заводе, передовом по тем временам, работал Павел Антонович Авдиенко. Именно он, прирожденный сыродел, разработал технологию производства пошехонского сыра. Это была далеко не единственная его заслуга, но самая знаменитая. Правда, внедрение в производство сыра марки «Пошехонский» на Пошехонском сырзаводе началось уже после смерти Авдиенко, этим занималась мастер-сыродел Галина Алексеевна Каменская.

Славная история Пошехонского сырзавода закончилась в постсоветское время: завод разорился. А бренд, созданный в советское время, не был зарегистрирован, и теперь пошехонский сыр производится где угодно, только не в Пошехонье.

Ярославская область на уровне губернатора планирует возобновить работу Пошехонского сырзавода, а заодно создать музей сыроварения и несколько специализированных туристических маршрутов «на родину пошехонского сыра». Пока это лишь намерения, но к туризму и промышленности в области относятся серьезно, авось и до Пошехонья руки дойдут.